Гуманитарный Институт Телевидения и Радиовещания               им. М. А. Литовчина

Об институте     История     Факультеты     Новости     Расписание    Студенты    Преподаватели     Мультимедиа     Статьи    Об авторах     Гостевая

ЛАЗУТКИН ВАЛЕНТИН ВАЛЕНТИНОВИЧ

    Представление любого вуза начинается с официальных сведений, рассказа о ректоре и структуре института. Ректор Валентин Валентинович Лазуткин — кандидат философских наук, доктор политологии, Председатель Совета директоров корпорация «Электронная Москва». 30 лет он работает на телевидении и радио, прошел путь от редактора отдела до первого заместителя Председателя Госкомитета. На протяжении 5-и лет он возглавлял Федеральную Службу по телевидению и радиовещанию России. За свою работу был удостоен ряда наград, в том числе французского ордена «Кавалер искусств и литературы»…

Но студентам не часто удается пообщаться с ректором, а ведь к его мнению апеллируют и прислушиваются руководители отечественного телевидения. Вряд ли кто-то лучше разбирается в процессах, происходящих в мире телевидения и радио. Мне повезло познакомиться поближе и разузнать, что ректор думает о ГИТРе, студентах и телевидении будущего.

— Успевает ли ГИТР за изменениями, происходящими в мире технологий и коммуникаций?

— ГИТР построен как «пилотное» учебное заведение. Он передовой с точки зрения структуры системного обучения. Безусловно, многого он не успевает, от многого отказывается. Сегодняшняя система такова, что пытаться всему научить бесполезно. Все рассказать не хватит и четверти века. Да и все равно не поспеть, потому что время опережает нас во многом. В институте можно понять, что именно хотелось бы вам делать, в чем вы сильны, а чем, напротив, заниматься не стоит. ГИТР, как мне кажется, дает главное: первичное ощущение себя в профессии, любовь к этому профессиональному состоянию.

    Вас учат читать и находить в этом удовольствие и пользу. Сейчас вообще очень мало читают. Мультимедиа, Интернет при всех их прелестях убийственны для чтения. Читать нужно книгу. Интернет читать нельзя, им можно пользоваться для справок, как я понимаю. Книгу нужно взять, открыть, почувствовать, как она пахнет, посмотреть на шрифт, иллюстрации, как она красиво сделана — это же полиграфическое искусство. И если книга сделана плохо, я ее не буду читать. Приятно, когда книга хорошо сделана. Чем заменишь это?

    ГИТР учит, но не на всю оставшуюся жизнь дает знания.

— Что должен уметь и знать будущий специалист телевидения?

— Во-первых, он должен знать историю профессии, уважать ее. Понимать, что не первым пришел в эту профессию. Настоящая личная культура, начинается с уважения к прошлому, знания истории вопроса, кто был до тебя, что было до тебя сделано. Тогда появляется неосознанное желание продолжить и приумножить. Мы ведь живем не для того, чтобы заработать денег, хотя, конечно, многие живут именно так. Но лучше знать, что ты делаешь, понимать, что будет после тебя. Для этого профессию нужно хорошо знать. Стыдно быть плохим работником, не профессионалом. Очень важно иметь обостренное чувство достоинства в профессии.

    Специалист будущего должен быть человеком будущего. Он должен понимать перспективу, понимать, что все развивается, что нужно постоянно учиться. Учиться не в смысле школярствовать, а в смысле читать, заниматься, опыт перенимать, осознавать, что есть люди, которые в твоей же профессии делают что-то лучше. Всегда есть кто-то, знающий, умеющий что-то, чего не знаешь и не умеешь ты. Поэтому очень важен профессиональный обмен.

— Вам не кажется, что журналистика и публицистика в данный момент переживает творческий упадок после резкого взлета? С чем это связано, и как может профессия снова стать яркой, интересной?

— В журналистике работает много людей. Чем больше будет людей, способных в профессии, тем лучше. Тем более если они будут кормиться пером, их будет радовать их работа, если у человека подготовленного, талантливого будет желание приходить в профессию. Ведь очень часто бывает так, что человек написал неплохую заметку, а вторую уже не может написать. Один раз ему повезло, а на самом деле он просто занялся не своим делом. Надо точно понять, что это — твоя профессия или хобби. А вообще я уверен, если человек способный, талантливый, даже в очень неблагоприятных условиях вы это увидите.

    За последние годы многое в публицистике изменилось. Ушла тщательность. В телевизионном деле ушли целые профессии. Часто считают так: зачем нам ассистенты, помощники, редакторы? Можно проще работать: прийти, чего-нибудь вякнуть, не совсем грамотное, но зато эпатировать публику… Это все есть современная нетребовательность, чисто профессиональная.

    Я считаю, что всегда нужен редактор. Потому что и память подводит, и самооценка. Человек не может жить со своей профессией один на один. Мы же не пишем для себя, и не издаем для себя газету.

    Нужно помнить, что СМИ — дело общественное. Нужно сознавать, что нельзя писанием только лишь удовлетворять свои эгоистические амбиции. Нужно проверять информацию, которую озвучиваете, выверять ее, сверять с источником, со справочником. Эта профессия серьезная. Надо быть тщательным и точным. И роль редактора здесь очень высока. Прежде, когда я входил в профессию, у нас было много редакторов. Конечно, это была перестраховка. Тогда следили и за тайной, и за всякой секретностью, и чтоб партийно-политические моменты были соблюдены. Но и чисто профессионально мы были защищены тем, что нас редактировали и помогали. Естественно, нам это очень не нравилось, мы были молодые и, как и вы, очень ретивые. Как-то я, помню, сидел у редактора, он взял мою заметку и начал править. Я смотрю через стол и думаю: ну какой же он идиот, да что он понимает, что правит! А сейчас думаю, что мало нас правили, больше надо было, было бы лучше…

Так что чего брюзжать, что было, что стало… Нормально все. Надо только, чтоб халтуры не было. Халтуру видно всегда и во всем и в любой профессии. Но когда хирург схалтурил и зарезал больного, это сразу видно. А когда журналист постоянно халтурит и в общем-то «режет», трупов может и не быть. Поэтому очень важны тщательность и обстоятельность. И уж ни в коем случае не обслуживать чьи-то интересы. Начало конца журналиста именно здесь. Будет написано талантливо, будет написано хорошо, и деньги человек получит вроде бы не зря, а все равно ему хочется удавиться, если он нормальный человек.

— С чем связан тот факт, что с телевидения исчезает политико-аналитическое направление и активно развивается развлекательное?

— Вообще-то если телевидение развлекает и делает это качественно — хорошо. У вас ведь нет потребности сидеть у телевизора круглые сутки и изучать партийно-политические изменения. Их освещают новости, и этого достаточно. Вот главное изучайте: факты жизни, явления, как прошел день и в политике, и в экономике, и в бизнесе, и в культурной жизни.

    То, что произошел переход от серьезных передач к развлекательным — это, наверное, неплохо. Телевидение ведь было перегружено программами о власти и политике. Мы жили в очень сложный исторический период. Все-таки жизнь была тяжелая, опасная, в ней было много жестких моментов. Нужно понимать, что сейчас мы слегка отдыхаем.

Хорошо, если телевидение развлекает на ?чистом сливочном масле?. Чтобы вкус не портился у людей, чтобы не было пошлости, была возможность выбора, а не два-три героя и автора на всю страну.

— На Ваш взгляд, телевидение сейчас осуществляет просветительскую функцию?

— Нельзя сказать однозначно. Хотя я был готов ответить: «Да». Но, очевидно, это было бы неправильно. Конечно, канал «Культура» уделяет этому больше внимания, но и на остальных каналах об этом не забывают. Но вообще будущее — за каналами специализированными. Когда конкретный тематический интерес, более узкий, чем средний, будет удовлетворяться выбором канала. Это связано, конечно, с развитием кабельного ТВ, настоящего, когда будет около 100 каналов, как в каждом мегаполисе мира. Мы в этом смысле очень отстали. Это стыдно.

— И как быстро, на ваш взгляд, это может быть реализовано?

— А что взгляд! Три года. Уже все прописано в документах, мы занимаемся этим вопросом, строим новые сети.

— Говорят, канал «Культура» будет меняться. Что Вы думаете о канале, как он может измениться?

— Думаю, сильно канал меняться не будет. Концепцию трудно изменить. Ведь если это «Культура», ясно, о чем он должен быть. Поменять могут оформление, сетку — то, что касается формы. Я имею к этому каналу отношение — был одним из инициаторов его создания. Мы хотели, чтобы в России появилось что-то, подобное франко-германскому каналу АРТЭ. Местами наш канал получился лучше, глубже, интереснее, местами чего-то не хватает. Может, мне просто как зрителю не везет. Я же все время перед телевизором не сижу. Но мне он интересен.

    Понимаете, говорить: я бы сделал лучше, я бы сделал интереснее — это значит лезть в чужое дело, а это неинтеллигентно. Надо понимать, что культура как явление шире, чем любой канал, в реальном масштабе времени его показать невозможно. И у нас всегда есть масса вопросов и претензий, к тому, кто выбирает. Что ж делать, с чем-то приходится мириться. Не хотите мириться — пишите письма, помогайте каналу.

— Возможно ли стимулировать ответственность людей, которые обращаются к нации? Ответственность за сказанное?

— Думаю, здесь другие отношения — четкое знание своих прав и обязанностей. Они должны быть указаны, во-первых, в общем законе, это основная норма, во-вторых, в корпоративных правилах компании, где ты работаешь. Общего закона о телевидении и радиовещании, который вытекает из базового закона о СМИ, пока еще нет. Более того, все законопроекты последних лет, мне не очень нравятся. Они закрепляют интересы телевидения как бизнеса, а как общественного явления — нет. Тут баланс тонкий, сложный, и нужно много еще поработать.

    Корпоративные правила всегда отражают общие нормы. Они ни в коем случае не должны противоречить закону. Как правило, корпоративные кодексы просто в более доходчивой, «домашней» форме доводят до сведения, в данном случае журналистов, некие профессиональные правила поведения. Ну а стимулировать можно системой оплаты, продвижениями по служебной лестнице.

— На российских каналах сейчас действуют такие кодексы?

— В яркой форме я не видел. Т.е. корпоративные меморандумы принимались, но они все рушились в ходи ближайших выборов. Начинались бои без правил. Понимаете, это все такие благостные рассуждения, пока все хорошо. Но любое испытание, которое выпадает на долю общества, показывает тут же всю эфемерность этих договоренностей. Появляются деньги, появляются заказчики, интересы, и тут наш цех пускается во все тяжкие…

— В Европе так же?

— В Европе все тоньше проработано, сбалансировано. Коррупция там махровая, но какая-то «приличная» и тихая. Есть общие правила и нормы, все отлажено и организовано. Но это не значит, что никто никому не звонит, что нет «телефонного права», что нет каких-то негласных наказаний, что нет волчьего билета для журналиста, который нарушил какие-то серьезные вещи. Это все есть, но происходит по-тихому.

    Но я чувствую, знаю, что гармонии абсолютной, полного морального удовлетворения от того, что все правила, все этические нормы соблюдаются, все механизмы работают, в Европе нет. Там просто умеют создать видимость, что все это работает.

— Телевидение высокой четкости появилось, а телевидения высокой культуры и совести нет. Может ли каким-то образом государство повлиять на ситуацию?

— А зачем? Понимаете, два стандарта в жизни — это очень плохо. Телевидение должно быть похожим на жизнь. Не переносить жизнь со всеми малоприятными моментами на экран, но уж, по крайней мере, суть не искажать. Информационные жанры к жизни наиболее приближены. Все знают, что и как можно или нельзя показывать. Знают, что влияет на психику человека — трупы, кровь.. Но искусство репортера или оператора состоит в том, чтобы приблизить явление жизни, укрупнить его, привлечь внимание зрителя. Заставить подумать, решение выработать, позицию принять. Тут не может быть одного — подмены, лжи заведомой, умысла. Главное, чтоб было талантливо, честно и уважительно к зрителю. Он всегда чувствует хамство, халтуру, пошлятину — первые признаки плохого телевидения. Этого смотреть не надо, и если не можете бороться с какими-то явлениями, выключайте телевизор, смотрите только то, что вас интересует.

    Жизнь неповторима, человек должен многое успеть и сделать. А на это нужно время. Просто посвятить себя «ящику» — неправильно. Хотя многие так поступают. Обкрадывают себя. Но когда уже переваливает за определенное количество лет, подходишь к книжному шкафу и понимаешь, что уже эти книги не прочитаешь, это уже первый звоночек, что нужно экономить время.

    А представить себе, что сможете сделать такое отвлеченное, чистенькое телевидение, высоконравственное… ну тогда в монастырь идите. Это другой мир, другое измерение, другие стандарты. А жизнь в обществе предполагает общение на уровне реальности.

— За счет чего Вы всегда доброжелательны и непоколебимо оптимистичны?

— А я не могу разделить вашего убеждения, что я доброжелательный и… какой там еще? Оптимист? Нет, уверяют вас. Вы ко мне пришли с добром, и я к вам с добром. Ну а кто ко мне пришел со злом — ну так вы меня злого еще не видели! Я, конечно, не могу спланировать гадость и методично ее реализовывать. А ответить могу еще ой как. Так что никакой тотальной доброжелательности нет.

И многие это знают.

    Оптимистичность… а чего кваситься-то?! Да, было много неудач, много поражений даже, были проигранные бои с довольно большими потерями. Но вы же помните, как Наполеон говорил? «Проигран бой, но не война». Ну не повезло, не получилось — надо выкарабкиваться. Нельзя в переживания уходить. Никогда никому нельзя показывать, что тебе досадно, если не хуже, что что-то у тебя не так, что-то случилось. Просто это производит плохое впечатление. Жаловаться на обстоятельства никогда нельзя хотя бы по той причине, что у каждого есть свои проблемы, чего же еще свои навязывать?! Нет, как-то надо самому управляться. А уж если чем-то и нужно поделиться, то очень дозировано и самым главным. А лучше человеку придавать чувство уверенности. Тем более если ты руководитель, и от тебя зависит ситуация, связанная с другими людьми. Например, начальник утром с женой дома поругался, будет ходить мрачный и на работе всех уничтожит. Надо наоборот — «все нормально, все хорошо». В нас мало культуры оптимизма.

    Но нет никакого универсального средства, чтобы с понедельника всем быть счастливыми и культурными. Культура — это то, что сам себе наработал, она в известной степени зависит от материальных условий, в которых живет человек. У нас слишком много людей находится за чертой бедности, и даже если они очень высоконравственные, и очень честные, и идейно устремленные, а кушать им нечего, неправильно призывать их к высокой культуре. Ты условия для жизни людей создай сначала, потом о культуре рассуждай. Страна высокой культуры — может ли быть такое? Да, где-нибудь в Люксембурге, за счет того, что у людей выше достаток, налажен быт, они больше времени могут тратить на себя, на гуманитарные интересы.

Меня вообще настораживают такие категорические суждения, призывающие согласиться с какой-то средней оценкой уровня культуры, общества и т. д. Мы уникальная страна. У нас масса религий, масса этносов. Вавилонская башня — это про нас. Тут со средними подходами трудно.

Кубай Инга

Материал и фото предоставлены сайтом www.gitr.ru

<<<На главную страницу